Из еженедельной записки директора департамента полиции П.Н. Дурново Александру III о стачке рабочих фабрики М.С. Кузнецова из-за неправильных денежных расчетов.
4-го сего ноября (точнее 3 ноября – В.В.) в Корчевском уезде, Тверской губернии, на фаянсовой фабрике Кузнецова произошли беспорядки, причём фабричные рабочие, числом около тысячи человек, прекратив работы, выбили стекла и рамы почти во всех фабричных зданиях и разграбили часть имущества так называемой "харчевой лавки". Ввиду изложенного 5-го числа на место происшествия вызван батальон пехоты и прибыл начальник губернии, благодаря увещеваниям которого фабричные рабочие после арестования трех зачинщиков 7-го числа снова стали на работу. Расследованием установлено, что беспорядки произошли вследствие неудовольствия рабочих против администрации фабрики и по поводу неправильных будто бы денежных расчетов. 8-го числа порядок совершенно восстановлен, и губернатор выехал обратно в Тверь, оставив на фабрике, на случай возобновления беспорядков роту солдат. Следствие производится.... Директор Департамента полиции П. Дурново
Приговор Московской Судебной палаты по делу о стачке рабочих фабрики М.С. Кузнецова
... Из дела видно: 3 ноября 1886 года корчевской уездный исправник, получив сведения о беспорядках, происшедших того числа на фаянсовой фабрике купца Кузнецова, находящейся при сельце Кузнецове того же уезда, прибыл на место для восстановления спокойствия, что, однако же, за отказом рабочих повиниться, потребовало вмешательства военной силы. Волнение между рабочими точильного отделения фабрики, обнаружившееся утром того же 3 ноября, окончилось к вечеру того же дня полной приостановкой работ на фабрике, буйством, повреждением имущества некоторых служащих и фабрики и разграблением фабричной лавки. На следующий день все точильное отделение фабрики, около 20 человек, несмотря на требование исправника, отказалось идти на работу; хотя прибытие затем местного губернатора в сопровождении батальона солдат и повлекло за собою приостановление буйств, но и по его требованию рабочие-точильщики явились на работу в составе менее одной трети.
Только 8 ноября, по окончательному их опросу губернатором, все они, за исключением некоторых, подчинились требованиям власти. Поводом к возбуждению послужил расчет, сделанный двум рабочим точильного отделения фабрики Багрову и Зимареву 1 ноября, по случаю призыва их на военную службу, при котором у них за пропущенные дни был взыскан штраф в 75 коп. вместо 25 коп., как это практиковалось на фабрике прежде.
Недовольные расчетом Багров и Зимарев сообщили об этой своим товарищам по точильному отделению, и в тот же день рабочий этого отделения Виктор Аникин, справившись о числе записанных за ним штрафных дней, советовал бросить работу. Но так как это происходило незадолго до окнчания работ, то никто в этот день не ушёл. Собравшись 3 ноября в 6 часов утра на работу, человек 20 точильщиков бросили около 8 часов утра работу и отправились в контору для объяснений. Возвратясь через полчаса в мастерскую, они пригласили с собою всех остальных точильщиков, которые в составе около полутораста человек последовали за ними, а затем во втором часу дня многие из них вновь пришли уже не в трезвом состоянии и начали выгонять из фабрики точильщиков другого отделения, причем некоторые рабочие бросились на смотрителя Стручкова и начали его бить. Ввиду таких действий другой смотритель Ремизов и приёмщики Рачкин и Хромов вынуждены были оставить фабрику. Объяснениями же затем управляющего фабрикой Чернышева, его помощника Шепелева и конторщиков Крутова и Зайцева установлено, что небольшая группа рабочих точильного отделения обратилась к ним с жалобою на штрафы, записанные смотрителем Стручковым, на неправильную приемку приемщиком Хромовым выделанных ими изделий и на задержку их расчетных книжек в конторе; при этом они требовали отмены всех штрафов.
Обещание рассмотреть эти заявления и удовлетворить их требования, если таковые окажутся справедливыми, не успокоило рабочих, и они настаивали на немедленной выдаче им книжек. Когда им было предъявлено несколько книжек в удостоверении того, что штраф за ними не записан, они удалились; но после обеда, когда, по удостоверению крестьянина Закомычкина, между ними в его трактире состоялось соглашение на прекращение работ, около трех часов дня, они, но уже в гораздо большем составе, явились вновь к квартире управляющего Чернышева и обратились к нему с требованием о том, чтобы штрафы вообще были отменены, чтобы уплата за приготовленные ими изделия была производима по количеству товара в сыром виде, а не в обожженом, как это было обусловлено при их найме. После этих заявлений все рабочие направились к конторе, где продолжали настаивать на сних требованиях, а, уходя из неё, разбили окно. Спустя после того около часу та же толпа точильщиков приступила к буйству, выбила окна почти во всех корпусах фабрики, квартирах служащих и в фабричной лавке, где было произведено повреждение и уничтожение разного товара; кроме того, по осмотру лавки служащими оказалось исчезновение товара на сумму 1600 рублей. По произведенному осмотру оказалось, что во всех 12 зданиях фабрики выбито более 30 окон и из них во многих переплеты переломаны, а в корпусах точильном, граверном и образцовом перебито много посуды и возле неё, а равно на некоторых окнах найдены разбросанные дрова и камни. Кроме того, все фонари, освещавшие фабричный двор, разбиты.
Существо объяснений всех привлеченных к делу выше переименованных лиц сводилась к тому, что, узнав, что штраф за прогульные дни будет им записан в 75 копеек, они оставили работы и пошли к управляющему фабрикой с требованием об изменении такого порядка; некоторые требовали отмены всех вообще штрафов, и, кроме того, требования их заключались и в изменении существовавшего порядка расчета в том отношении, чтобы им было уплачиваемо за все выделанные ими изделия в сыром виде, а не только за те, которые оказались годными после обжигания. Не получив удовлетворения, на работу они не пошли и затем вовсе от неё отказались, а затем некоторые заявили, что хотя по отданному им приказанию они готовы были встать на работу, но на второй и следующие дни нашли фабрику запертой...
... По окончании объяснений с администрациеюо фабрики та же толпа рабочих направилась к трактирному заведению Закомычкина, несколько человек вошли в трактир и о чем-то сговаривались, выпили ведро водки и при этом говорили: "Кто пойдет, то клади шубу", и шубы складывались в кучу. В тот же день толпа рабочих, войдя во двор фабрики, начала истребление фабричного имущества, разбивала в корпусах и в квартирах служащих окна, уничтожала изгороди, посуду и вообще производила полный беспорядок, закончившийся в тот день разбитием фабричной лавки и истреблением находившегося в ней товара. Результатом такого поведения рабочих была забастовка в точильном отделении фабрики, продолжавшаяся несколько дней, несмотря на уговоры полиции стать на работу и на личное объяснение с рабочими хозяина фабрики Кузнецова, который, наконец, вынужден был приказать рассчитать тех рабочих, которые не хотели оставаться. Остановившись на определении свойства деяния подсудимых, Тверской окружной суд навшел, что по результатам своим движение рабочих на фабрике Кузнецова ближе всего подходит под понятие стачки, так как ими по предварительному между собою уговору и до истечения срока их найма были предъявлены требования, клонившиеся к изменению существовавших на фабрике правил, в числе которых находилось между прочим правило и о приеме товара в сыром виде, а не в обожженом виде, которому все рабочие точильного отделения до того времени, в течение трех лет беспрекословно подчинялись, несмотря на то, что правило это и не было обозначено в условиях найма, напечатанных в рабочих книжках...
... Признав таким образом в движении рабочих на фабрике Кузнецова в ноябре 1886 года наличность стачки, сопровождавшейся повреждением имущества, окружной суд признал виновными вышепоименованных четырнадцать лиц...
... Самая обстановка события несомненно указывает, что она была результатом взаимного соглашения: рабочие целою толпою обращались к администрации фабрики, заявляли свои требования, производили буйство и повреждение имущества; что доказывается всеми обстоятельствами дела, по которым не представляется никакого основания допустить, чтобы каждый рабочий действовал сам по себе, безотносительно ко всем своим остальным товарищам, а к этому приводит и прямое показание свидетеля Закомычкина, который удостоверил, что к нему в трактир пришли пятнадцать человек рабочих, о чем-то сговаривались, говорили, что "кто пойдет, тот клади шубу", и шубы складывались в кучу; на улице же стояла толпа около 150 человек, причем Закомычкин не слыхал и не знает, сговаривались ли произвести грабеж лавки или вообще беспорядки на фабрике. Если войти в оценку этого показания не в отрывочности его, а в естественной и до очевидности прямой связи с другими обстоятельствами, то ход последующих событий несомненно доказывает, что уговор рабочих в заведении Закомычкина имел предметом именно стачку на предъявление требований об изменении условий найма и на прекращение работ для достижения успеха в этих требованиях. Толпа, стоявшая у заведения, несомненно, была не безучастна к происходившему в трактире уговору и не подлежит также никакому сомнению, что выдающиеся деятели беспорядков, выйдя из заведения Закомычкина, сообщили свое решение дожидавшейся их толпе, которая, конечно, только в силу своего согласия на дальнейшие действия и могла примкнуть к тем, которые были в трактире. Наконец, и то обстоятельство, что рабочие прекратили работу на фабрике с целью принуждения фабриканта изменить некоторые условия найма до окончания срока сего последнего, представляется по делу Доказанным".
Г.В.Лубов